НОВОСТИ РОКА

26.03.2013 11:26 Одна четвертая распавшейся в 2004 году рок-группы «The Libertines»\ «Распутники» или «Отступники», легенда движения брит-поп,  Карл Барат (Carl Barât) на днях заявил о возможном (конечно, временном) воссоединении дочерней компании, группы «Dirty Pretty Things»(«Веселые грязные штучки»). Возможно, высказывание о вероятном проведении серии концертов стало следствием сентиментальных воспоминаний о семилетней давности успехе, постигшем группу, куда вместе с Баратом входил и ударник «Либертинс» Гэри Пауэлл (Gary Powell). Но в социальной сети, где частенько волеизъявляется Карл, эту новость приняли с восторгом. «DPT» просуществовали три года, записали два альбома: 2006 — «Waterloo to Anywhere» и 2008 — «Romance At Short Notice», прокатились с гастролями по Европе, дали концерт и в московском клубе Б1Maximum. Сразу после этого российские СМИ с сочувствием объявили, что лидер группы, мировая знаменитость, загремел в больницу с обострением панкреатита. Большую часть оставшегося года Барат лечился, выздоравливал и придумывал, чем бы заняться с учетом того, что коллектив распался.  В документальном фильме «7 Ages of Rock»\ «Семь поколений рока», неоднократно демонстрировавшемся на наших телеэкранах, последняя серия антологии, начавшейся с «The Rolling Stones» и «The Who», завершается главой о современной инди-сцене. В ней музыкант наиболее известной у нас «независимой» команды «Oasis» Ноэль Галлахер с восторгом рассказывает о том, что бывали группы хорошие, а существовали и «чертовски хорошие». И вот к последним как раз и принадлежали «The Libertines», творческую основу которых составляли двое сумасшедше талантливых мальчишек — Пит Доэрти (Pete Doherty) и Карл Барат. Барат тоже участвовал в документальной саге, рассказывал о том, как они с Питером были помешаны на мифе об Аркадии, обретшей свое пристанище на Альбионе, произведениях Оскара Уальда, Гюисманса, основателей романтизма Шелли, Китса, Колриджа, Байрона, Вордсворта, музыке David Bowie, групп «Nirvana», «The Smiths», «Suede», «Doors». В реальности, снимая временное жилье в сквотах, они жили в нищете, подрабатывая кем попало. У Карла до сих пор в «топе» воспоминание, как он работал на конвейере по раскладке салата по коробкам, проверяя, все ли там правильно сделано. Большим потрясением стало для него обнаружение в одном из таких ящичков… половины лягушки. «А вторую половину мы так и не нашли», — вздыхал в своих мемуарах Карлос. Свое прозвище или ласковое самоназвание он получил за гремучую смесь из французских, испанских русских и других трудноопределимых корней, которые придали его внешности своеобразие и манкость, и сделали британское подданство довольно условной величиной.  Помыкавшись в течение нескольких лет по студиям звукозаписи в поисках смельчаков, способных оценить опусы неизвестной группы, Карл+Питер  решают: «Слава или ничего», и все-таки находят своего первого продюсера. Так на свет появляются два легендарных альбома, вписавших имена четырех участников «The Libertines» (еще одним музыкантом был басист Джон Хассал \John Hassall) в анналы мировой рок-мифологии. После вселенского успеха «Распутников» и панковской удачи «Dirty Pretty Things»  Барат успел поработать с практически незнакомыми широкому зрителю инди-командами, вроде «Eyes On Film», «The Chavs», «Client». Но это, как и периодическое ди-джейство в клубах, были очередные поиски себя. В книге «Threepenny Memoir: The Lives Of A Libertine»\»Трехпенниевые мемуары» (по аналогии с «Трехгрошовой оперой» Брехта) Барат описывает свое детство, которое он с сестрой провел в коммуне хиппи. Распавшаяся богемная семья, где отец был актером, а мать – убежденной пацифисткой, не могла дать ему необходимое чувство защищенности. Позже Пит Доэрти в посвященной Барату песне «You’re My Waterloo» полностью «запалит» его, рассказав, что у того «никогда не было дома», и что «сколько бы он не курил, ему не выкурить всех своих демонов». Упомянуто было и о пристрастии Карла к коллекционированию выкидных ножей, которые он постоянно таскал с собой. Как говорил Петр Мамонов, «у настоящего мужчины всегда должен быть нож».  Книгу воспоминаний Барат затеял писать почти сразу после распада «The Libertines», когда он сначала выпроводил из группы теряющего разум Доэрти, не желая стать свидетелем его героической рок-наркотической кончины и выдвинув условие возвращения самородка в группу только после окончательного излечения. Затем и сам чуть не собрался на тот свет, перенеся тяжелейшую операцию. Но то, что надломило бы другого музыканта, у человека с «железной волей», как его описывает пресса, вызывает стремление идти дальше.  По степени несчастных случаев и влипаний в разные истории Барат сопоставим разве что с «историческим человеком» Ноздревым. Сломана ключица? К фирменному «либертиновскому» стилю, заключающемуся в повязывании фрагментов британского флага на разные части тела, добавляется «пиратская» повязка через плечо, быстренько подбирается дружественный музыкант, и бодро играется концерт на рок-фестивале Reading 2006. Каждый день фанаты достают заявлениями, что это он виноват в распаде культовой группы и моральном падении Пита Доэрти? На страничке в Фэйсбуке устраиваются многочасовые сеансы «вопросов-ответов», где ошалевший от тысячного по счету приставания Барат пытается доброжелательно среагировать на различные сентенции: — Ваш любимый герой?  – Все мои герои мертвы. Или: — Когда выйдет ваш второй сольный альбом? – Планируется в сентябре-октябре 2013 года. И тут же, с пылу с жару, выкладывается новое демо «War Of  The Roses». Обладая дружелюбностью и массой знакомств в музыкальном мире, Барат сотрудничал на этом альбоме со многими известными музыкантами: Джонни Марром (экс- «Smiths»), Эдом Харкуртом, Энди Барроузом, Бенджамином Биоли, Дэном Миллером. Первый же его сольный альбом был записан в 2010 году в какой-то степени как альтернатива двум концертам временно, по производственной необходимости, объединенным «The Libertines». Альбом был недвусмысленно назван именем героя. На обложке, как писали рецензенты «подозрительно похожий на Бретта Андерсона» (его друга, солиста «Suede») Карлос предстает в некоем артистическом образе, ставшем лейтмотивом всего сборника. У музыканта нет технических приспособлений для сочинения своих песен. Все тексты, по его собственному признанию, «пишутся кровью из сердца», что, с точки зрения инстинкта самосохранения, совершенно неправильно.  Актерская сущность Барата – его второе, если не первое «я». Проучившись пару лет в Brunel University на факультете драмы, он долго искал себе работу, прогуливаясь по артистическому лондонскому Стрэнду (первое название «Либертинс» звучит именно так). Но полноценным актером стал, как ни странно, на волне музыкального успеха. Обладая комедийным даром, он снимался в образах закоренелых преступников-меломанов, звезд рокабилли, подыгрывал коллегам в клипах. В конце февраля состоялась премьера фильма с его участием «Two Dancers»/ «Два танцора», где он сыграл одного из танцовщиков по имени Даниэль. Настоящим прорывом стало участие Барата в пафосной постановке «Pop’peya» \»Поп’пея», состоявшейся в июне прошлого года во французском театре «Du Chatelet» \»Дю шатле». Барочная итальянская опера на античный сюжет «Коронация Поппеи» была практически без изменения музыкального текста перелопачена на современный лад, с аккомпанементом рок-группы, использованием новейших технологий и сенсорных экранов, крайне смелыми трактовками образов и привлечением мировых поп-звезд: Марка Алмонда (Mark Almond), французского «героя-любовника» Бенджамина Биоли (Benjamin Biolay) и юных поп-див. Барату досталась роль Нерона. «Тенор? Почему? – тихо отвечал он вопросом на вопрос экзальтированного интервьюера, — А, впрочем, отчего бы и нет?» Выучив сложнейшую с музыкальной точки зрения партию, Барат максимально оживил свой образ. В версии Карла психопатичный Нерон отталкивает своей жестокостью, но он сложен и неоднозначен. «Да что ж человек так мучается?» — в сердцах воскликнула знакомая, увидев сцены из «Поп ’Пеи», в которой Нерон никак не может определиться с любовью или смертью в рамках одной из развеселых вечеринок. А финальная картина, в которой раздираемый противоречиями тиран  душит обожаемую Поппею, исполнена, прямо скажем, в лучших традициях  русской театральной школы, — с горением, запредельной отдачей и творческой одержимостью.  Он удивительно точно вписывается в песню Бориса Гребенщикова «Не пей вина, Гертруда». Все по тексту, ведь в прошлой жизни Карл Барат вполне мог быть «женщиной с узким лицом. На нем был черный корсаж, а в корсаже спрятан кинжал». Нежное чело в наличии и в этом, сегодняшнем воплощении. Прилагается к изящному телу с фарфорово-белоснежной кожей, так же, как и контрастирующий с этой «принцессиной» внешностью хриплый разбойничий голос.  Противоречивость, если не сказать, парадоксальность – особый знак Карла Барата. Временами он кажется простым и демократичным, как парень из соседнего двора, а в следующий момент предстает аристократически-холодным и таинственно-отстраненным. Бесшабашным, но, чаще всего, грустным. Романтичным и прочно стоящим на почве. Ласковым и беспричинно колючим. Отважным анархистом и законопослушным гражданином. Хорошим семьянином, отцом трехлетнего сына и «пленником любви», человеком с разбитым сердцем. Умницей и интеллектуалом. Погрязшим в прошлом и устремленным в будущее. И, конечно, человеком, бесконечно талантливым. текст: Элла Молочковецкая

Источник

Комментарии закрыты.